М. А. Кашинцевой

1921 г. Воронеж

М.

Страшно мне жить теперь. Самые худшие, губительные, смертельные мои мысли оправдываются. Я ничего
тут не скажу яркого и ясного: от правды вам бывает так же
больно, как от лжи. Я не хочу вам боли.

Страшно и гадко мне жить тут. Ложь, ужас и предательство — сознательные и бессознательные — творятся кругом.

Вот вы! Зачем так рвете сердце, Мария? По всему
телу идет стон от тоски и любви. Зачем и за что я предан
и распят, и нет и не будет конца. Но знайте, будет и мне
искупление. Если его нет — я сам сделаю его. Будьте вы
прокляты, единственная, родная и бесконечная моя.

То, что вы не пришли к маме, мне многое доказало. Я погибну. Я знаю, что я обречен, — это мне говорили многие товарищи, погибну позорно и бесцельно —
вот что страшно. Во мне сердце от силы гремит, но
я не жалею своих пропадающих сил — их избыток меня и губит.

Погибну не оттого, отчего вы можете предположить, а от другого — более страшного.

Но я не прошу избавить меня от этого ада — пусть
он будет до конца. Я заслужил его. Я принимаю и сознаюсь
в вине, но не каюсь ни в чем.

Сейчас пойду к вашей маме (как мне трудно идти
туда, если бы знала хоть одна родная душа!).

Оттуда домой!

Придите ко мне сегодня же. Недолго я вытерплю.
Одну Машу жаль мне до рыданий. Прости и пожалей меня,
Маша, родная и тихая моя.

Андрей.