В чем свобода

Про свободу никто не сказал ясно и понятно, что она такое. Буржуазия дала ей тысячи названий и определений и этим еще больше запутала простое дело человека — узнать, в чем его истинная свобода.

«Освобождение в Боге, а Бог в любви», — говорил Толстой.

«Свобода в осуществлении вечного нравственного закона, заложенного в человеке», — думал Кант, германский мыслитель.

И все это непонятно, туманно, далеко от сознания человека. Ибо для того, чтобы согласиться с такими определениями, нужно принять прежде всю их мудрость, все другие взгляды их на жизнь. А мы этого сделать не можем, нам нужна такая правда, чтобы она была правдой для всех, а не для одного замкнувшегося в себе, задумавшегося человека.

Может быть, для Толстого и для Канта свобода была как раз в том, о чем они написали, а для нас, для всех остальных людей, она не в этом.

Надо всякую истину выводить из общей жизни, а не из себя, тогда эта истина будет дороже и нужнее человеку. Надо искать не для удовлетворения себя, а для всех. Сделать это способна только наука, ищущая в явлениях мира не какую-нибудь сладкую сосульку для своего блага, а начальные причины жизни, какие бы они ни были.

Первый сумел посмотреть на явление свободы в человечестве научно, т. е. найти простое объяснение ее независимо от желания человека, а в зависимости от развития человечества из природы,— Карл Маркс.

Он первый увидел, что весь ход жизни на земле идет ко все большему и большему развитию, расширению, успеху ее — освобождению.

Каждая отдельная маленькая жизнь, существо приспосабливается ко всему окружающему, согласуется с ним, перенимает от него все полезное для себя, отдает, что есть у самого, и так совершенствуется.

Вся разгадка в том, что сила каждого живого существа несколько превышает ту силу, которая нужна для поддержания жизни этого существа. Оттого жизнь тратит эту лишнюю силу на усиление, совершенствование самой себя.

Следовательно, каждое существо (и человек), кроме той силы, какая нужна для постоянной затраты на себя, для удержания в себе жизни, имеет еще некоторый свободный накопленный остаток сил, который оно может тратить как хочет — хоть для расцвета своей жизни и жизни других, хоть для погибели.

В этом единственная доступная каждому живому существу, не выдуманная, а настоящая свобода.

Если бы природа создала такие условия для жизни человека, что работай он изо всех сил, изо дня в день и то еле-еле зарабатывал бы свой хлеб,— почувствовал ли он тогда, что и он свободен?

Успели ли бы Толстой и Кант при такой жизни заниматься праздной, бессмысленной (для той жизни) думой о свободе человека?

Никогда. Никаких других мыслей никогда не зашевелилось бы в человеке, кроме мысли о скором плодотворном труде для удовлетворения необходимости жить.

Но производительные силы природы, а за ней и человека беспрерывно растут, питают собою всякую потребность — и еще остаются. В этом свобода.

Мир непрерывно богатеет. Жизнь неминуемо катится к общему счастью. Если бы люди даже не захотели счастья, оно бы пришло к ним помимо их воли.

Сила наращивается, удваивается во всем, и нет другой силы, которая бы стала поперек этому, удержала собою общий поток к радости и слиянию всех в одну жизнь, в единое существо с бесконечной мощью.

В древности еще люди заметили этот гремящий уверенный поток, движущий вселенную к какой-то великой цели, — и молились на белый свет, видели Бога во всем существующем. Для них это было тайной. Для нас это стало ясной истиной — истиной, из которой вырос социализм и посредством которой произошел пролетариат.

Нарастание свободных сил, остающихся в производящем человечестве от затраты на поддержание жизни, делает людей все более и более свободными. Это единственное,, а не что-нибудь иное, светит на земле человеку и ведет его к действительному освобождению и счастью.

Такое положение (т. е. остаток в человеке от расходования на жизнь свободной силы) создалось по законам, управляющим ходом природы, а не волею человека.

За такую настоящую, естественную свободу теперь, когда мы нашли ее своим сознанием, мы должны ухватиться обеими руками и жить и радоваться так, как никто еще не жил и не радовался до нас, потому что мы выше, мы старше наших отцов и дедов, ибо больше их видим и знаем.