Поп

Был поп и были мужики.

Вот раз приходит к попу один мужик и говорит:

— Как бы мне, батюшка, сына, к примеру, оженить.

— А, тебе сына женить, тебе вот сына женить!..

— Женить, батюшка, беспременно. Вожжается с Машкой Безрукиной, ходит-мычит!

— Ага, тебе сына женить!

— Яичек, пашенца, куренка я вам, батюшка, в сенях поставил.

— Марфа, Марфия, пропади ты пропадом!

Прибежала кухарка Марфа, подол подоткнут под мышки, и видны голые лыдки.

— Возьми, что там в сенцах этот поставил, в чулан спрячь.

Мужик стоит и думает о корове, о Машке Безрукиной и о всем постороннем веществе. Поп посопел и сказал:

— Приди, друг, завтра.

— Прощайте, батюшка.

— Ступай, сынок.

Приходит мужик завтра. Положил в сенях петушка и коровьего маслица, подумал и вошел в покой.

— Здравствуйте, батюшка!

— Здравствуй! А ты чей, ты зачем пришел?

— Мы здешние. Степку женить, а то с Машкой вожжается, ходит-мычит...

— Ага, тебе Степку женить! Так-так, тебе Степку женить, ходит-мычит...

— Мычит, батюшка, говорить перестал, а во сне разговаривает.

— Марфа, Марфия, непокорная дочь!

Прибежала гололыдая.

— Возьми там... Глянь, цел у амбара замок. Чулан запри строже.

Мужик стоял и думал о всякой суете.

— А ты приходи завтра. Обдумать это дело надо. В нем великая суть. Надобно спрохвала к этому делу подобраться!

— Да то как же, дело великое. Святой, можно сказать, случай, Степка мычит! Бродит, леший сутулый. По ночам ворочается и глазами не моргает...

— Ну, ты ступай, ступай. Разговорился!

Приходит мужик назавтра. Положил в сенях, что надо по положению, и вошел в тихие прохладные покои батюшки.

— Тебе што?

— Да вот опять же...

— Ага, тебе Степку женить, по ночам мычит. Приди завтра.

— Да нам, батюшка, ходить-то уж дюже... И к тому же сено возить, самый дробыш остался.

— Ага, тебе сено возить, дробыш! Тебе некогда, а батюшке есть когда! Батюшке делов нету? Тебе Степку женить, а батюшке горе? Все батюшке, все ему одному, всех вас пользуй, а он все один... А? Ты што влупился в меня, ты што пристал-то, ай без меня и ходу нету, ни вздохнуть, ни родиться... Ай так? А хочешь, я из тебя шута сделаю?

— Батюшка, да што вы, отец родной? Я не к тому. Темный я, проклятый человек... Нам не до того. Я все об Степке.

— Ага, ступай к отцу дьякону.

Мужик постоял, подумал, что все едино, нету на свете ничего, хотел уходить, но вспомнил о полях, о своей жуткой хате и еще постоял.

Батюшка перешел в другую комнату, присел за дверью и стал глядеть в скважину на мужика. Тот влупился глазами в пол и шептался сам с собой.

— А, ты батюшку ругать, ты меня хулить, ты суету в себе распустил, ага, ты вон какой...

— Да што вы, аль я такую личность...

— Стой! Замри! Гляди на меня, какое небо, черное? Не оглядывайся...

— Да нет же. Денное небо, обнаковенный верхь... У меня спешка по хозяйству, батюшка, об лугах сумление... Душа у меня батюшка, без греха, чиста — одно слово. Только я живу без пути и с обидой.

— Ага, с обидой... Ну, скройся, исчезни с глаз, дух суеты, дух дерзости и пустого хождения... Марфия! Марфа!

Мужик пошел без толку и встретил в сенях Марфу, голые лыдки.

На дворе было небо, обыкновенный верх, и мужик исчез.

Батюшка ни о чем не думал и видел потолок. Пришла Марфа.

— Что ты со мной делаешь, дочь супостата? Спрячь из сеней в чулан. Да запри, запри строже. Амбар огляди, бесстыдница содомская. Что ты за дурь такая... Уходи.

Мужик брел у плетней и думал о всем свете. Из хаты Машки Безрукиной вышел его Степка. Он промычал что-то, поглядел непутевыми глазами на дорогу и перелез через плетень. Мужик поглядел на него отцовскими скорбящими глазами. Потом оглянулся кругом:

— Пропади ты пропадом! И не пошел в свою хату, а залез в бурьян и задумался.