«На глинистом бугре…»
На глинистом бугре шумело дерево и с тайным стыдом подворачивались его листья. В саду совторгслужащих томился духовой оркестр [о чем-то утраченном и недостижимом,], и его скучающая, однообразная музыка уносилась ветром в природу. В одном доме было открыто окно в природу — в приовражную пустошь на краю города; за тем оврагом поднимался бугор в высоту и на нем трепетало дерево от ветра, — вестника близких, гонимых туч и дождя. У окна сидел постаревший человек, он слушал музыку с наслаждением, ему редко в жизни полагалась радость; он чувствовал, что музыка <нрзб> ему тот, лучший свет за неясным горизонтом, но слушатель ничего не мог совершить равнозначного музыке и проводил вечернее время неподвижно. В денежные дни он наведывался в пивную, где невыдержанные люди предавались забвению своего несчастья; там ему бывало легче, отвлеченнее, все равно, — там он, возбужденный горечью напитка, начинал надеяться, что одолеет свою скорбь пребывания в жизни и перейдет горизонт на ту сторону. Другие тоже надеялись и заранее тратили все деньги на пиво, — отрекаясь от средств существования ради чувства неизбежного счастья. Среди них и присутствовал Вощев, выпивая и питаясь воблой. А после пивной снова присаживался дома к окну, чтобы наблюдать нежную тьму ночи, слушать разные грустные звуки и мучиться сердцем, окруженным жесткими каменистыми костями.
Ночь прекращалась, и Вощев шел поутру служить в Комитет Уставов — на свою должность сверхштатного литератора в комитетском журнале «Оформление». Служба Вощева не требовала производства чего-либо, сверхштатный литератор обязан был лишь отстаивать журнал «Оформление» от угрюмой политики Комитета Согласований, который чрезвычайно нуждался в собственном печатном органе; [без журнала Комитет согласований задыхался, не освежаясь необходимым мнением с мест. Редактор «Оформления», будучи Председателем Комитета Уставов, настолько врос в пост, что круглые сутки остерегался, как бы где не появилось безуставного учреждения; устав же считал смыслом жизни учреждения, без устава сейчас-же начинался бюрократизм, потому что служащие не имеют оформления своей деятельности, а отсюда и необходимость в журнале «Оформление».] он задыхался без него; но и Комитет Уставов тоже не мог нормально действовать без своего журнала, он должен был постоянно информировать учредительские массы, что безуставных учреждений быть не должно; кроме информации, журнал имел еще три отдела — Наша Линия, На Уставной Стройке и Организационные Вести, — но в эти отделы материал не писался: редактор раз навсегда приказал Вощеву, в целях безопасности, брать статьи из других изданий, коим по уставам более надлежало рассуждать.
— Ты знаешь, Вощев, — обратился редактор, — наша линия теперь точна и тонка как бритва, впереди других идти не сумеешь, лучше будем следовать.
— Это лучше, Федор Андреевич, — не возражал Вощев, зная вперед, что его не спрашивают, а дают предписание.
И Вощев резал статьи и заметки в тишине своего учреждения, а потом перепечатывал их на машинке, для порядка в делопроизводстве, и отправлял в типографию. Часть журнала, а именно — информацию Комитета Уставов — Вощев не заполнял: председатель Комитета, он же редактор, составлял его сам со своими помощниками и начальниками отделов