Критика как новое искусство

Посвящается М. А. Мартот

Никакое событие — грандиозное, микроскопическое — не забудется, не пройдет без впечатления, если против события стояло или в нем самом участвовало живое, реагирующее существо. Собственно, художник в главной сущности есть известная степень впечатления, от и до; ниже и выше этой степени впечатление не создаст потенциальной возможности художественного произведения; что-нибудь другое, вне этой нормы степени, возможно, но нехудожественное произведение.

Всякое событие — вне человека или внутри его, в виде памяти или в виде наследственного рудимента, — может быть сырьем и причиной художественного произведения, ибо степень впечатления зависит не от факта-возбудителя, а от особенностей внутреннего устройства человека, характеризующего художника и не художника.

Схематические определяя, художественное произведение образуется следующим образом.

Внешнее событие воспринимается художником с некоторым коэффициентом полезной отдачи, считая от факта-события. Этот коэффициент может быть и меньше и больше единицы, но всегда показательно коэффициента увеличивается внутренними силами художника, мобилизованными, вовлеченными в полезный оборот фактом внешнего (иногда внутреннего, см. выше) порядка.

Внешнее, инородное, ворвавшись во внутреннюю сферу художника, вступает в противоречие со всем внутренним оборудованием художника — и часто объективно ничтожный факт субъективные силы художника могут напитать до объема, во много раз превышающего его начальный «объем», когда он, факт, был «сырьем». Отсюда и рост коэффициента, когда он может быть больше единицы. Тут условия физики остаются: происходит перемножение факта мира на «душу» художника; душа художника может, стало быть, существенно увеличить извне данный факт.

Но это не все. Это будет лишь художник и художественное произведение в потенции. Необходимо глубоко индивидуальное, субъективно совершившееся трансформировать в социально-эффективное, общественно-усвояемое. Если то «субъективно совершившееся» принять за единицу, то по отношению к «социально-эффективному», к читателям коэффициент полезного действия будет почти всегда меньше единицы, за редкими исключениями. Бывали такие негромкие писатели, которых слышал весь мир. Почему — это не тема моего данного рассуждения.

Социальная отдача писателя зависит целиком не от особенностей его внутреннего устройства, обусловивших в нем художника, иначе говоря<,> не от его «гения», а исключительно от мастерства, искусности найти способ и форму трансформации субъективного вновь в объективное, личного в общественное.

Конечно, необходимо еще, как теперь говорят, «созвучие эпохе», но вопрос о таком созвучии лишь вопрос переходного времени. Несозвучных эпохе людей, когда эпоха уже приняла присущий ей темп и все вовлекла в себя, не бывает, за редчайшими и плодотворнейшими исключениями — когда является творец следующей эпохи.

Часто, чрезвычайно часто, в сильной душе художника факт внешней действительности или факт какого-либо внутреннего интеллектуально-физиологического смещения играет роль не больше, чем свеча в бензиновом моторе: она лишь возбуждает, поджигает топливо