Прямой путь

Антанта — объединение европейской буржуазии для борьбы с восставшими рабочими. Антанта всегда во всех переговорах с Советской Россией идет с благородными словами впереди и зажатыми кулаками за спиной.

Уж мы-то в этом убедились — лучше некуда.

И наша центральная, московская, власть и все русские пролетарии давно поняли, что переговоры с государствами, где царствует буржуазия, — один смех, и хорошего конца от этих разговоров не дождаться. Тут дело решат пушки, а не слова.

Мы и капитал — два мира, зверь и звереныш. Выживет тот, у кого когти острее. Только гибель одного даст покой и счастье другому.

Но наша жизнь вовсе не в том, чтобы сейчас же погибла буржуазия всего света. Нет: довольно с нас, что нету одной русской. Довольно с нас, что мы живы, и живы сами для себя, а не для чужого дяди. А остальная буржуазия пусть достанется другим на расправу (а мы до тех пор отдышимся).

Мы так и говорим: оставьте нас в покое, дайте пожить самим для себя и живите себе как хотите, если ваши рабы вас еще терпят; мы вас уничтожать не собираемся: вы сами себя уничтожите, придет время.

Не тут-то было: буржуазия заявляет, что мы разрушаем культуру, науку — все, что есть ценного в человечестве, что мы разбойники и убийцы, нечисть, проклятье рода людского, которое нужно выжечь железом и огнем.

Да, мы разрушаем, господа, вашу культуру и науку, ибо вы ими душили нас и заставляли этими средствами служить и молиться вам. Мы создаем свою науку, которая свободна и радостна и никого никогда не будет угнетать. Если отдельные лица перебегут от вас к нам, наша наука сделает их свободными, а нас заставит простить им все.

Мы — убийцы. Да, мы убиваем и будем убивать тех, кто будет убивать нас и наших братьев, кто бродит по земле с ножом и дубиной и покупает ими пот и кровь человека.

Мы — убийцы убийц. Мы — проклятье человечества. Да, того человечества, которое насилует, гнетет, уродует другую часть человечества. Ту часть, которая нас благословляет и из которой мы сами вышли.

Мы — надежда того человечества, молодого, готового жить и бороться.

И все-таки мы не затронем вас, кто лезет на нас теперь с пулеметами, мы не затронем вас, если вы не будете трогать нас первыми. Вы нам не нужны.

А если вы готовитесь нас побить только во имя культуры и правды, а не во имя своего желудка, то опять вы не правы.

Мы говорим: дайте нам время и тогда приходите смотреть, что мы сотворим, во что мы превратим землю. Если мы не сумеем сделать лучшего, что уже сделали вы, — ваша взяла, мы уступаем вам место.

Но — подождите, дайте срок. Дайте срок во имя расцвета нашей культуры. И тогда увидите, как сама собой умрет ваша. Без всякого убийства.

Если бы вы были такими, какими себя выставляете, вы бы оставили нас; из любопытства понаблюдали бы за нашими усилиями очистить жизнь, пришли бы на помощь, где можно.

Но вы не те, какими говорите о себе в словах, вы те, каковы дела ваши.

А от ваших дел вся земля в крови.

Вы идете кривыми путями: прямой путь для вас длинен и труден. Но вы заблудитесь, вы погибнете на долгом кривом пути.

Прямая дорога тяжка, но она кончается у светлой цели. Путь извилин короток, но его конец — яма и смерть.

Еще раз; отойдите от нас, насильники, мы не садимся вам на горло, слезьте с нас и вы.

Если мы не правы, исправьте нас, когда будет доказано наше заблуждение. Сейчас же вы только показываете вашу ложь тем, что лезете на нашу неокрепшую еще правду.

Наша дорога тяжела, но она кончится чудом, хоть и не скоро: путь самый длинный — путь прямой.