В Детгиз

Январь 1947 г. Москва

В Детиздат.

В свое время я говорил с А. Т. Кононовым и К. Ф. Пискуновым. Мы говорили о том, что желательно было бы написать книгу, нужную детям и поэтому пригодную для издания ее Детским издательством. Тема для написания такой книги у меня есть, я ее задумал давно, и я начал писать эту книгу. Называется она «Путешеств<ие> в чел<овечест>во» (название пока условное). Если кратко объяснить, в чем идея и тема этой книги, то можно сказать приблизительно следующее (в сущности же, никакая тема не поддается более краткому изложению, чем ее возможно изложить в книге). Изображается с детства человек, воспитываемый сначала матерью, а позже, после смерти матери, одним зрелым большевиком. Дается история образования его души. Человек вырастает; у него есть одна душевная, личная особенность: он не может жить собою и для себя, но может существовать за другого с тем, чтобы этот другой получил возможность жить тою высшей, лучшей жизнью, какой он желает жить (у каждого есть это желание), — и наш герой предоставляет, как может, эту высшую жизнь другому человеку, а на себя берет его обычную судьбу. И так идет, проходит череда образов людей нашего времени, людей труда и народа, чей подвиг берет на себя наш герой, освобождая их для высшего дела, которое они желают. Сам же наш герой временно существует воспринятой им чужой судьбой, это дает ему смысл существования, затем он переходит к следующему человеку. Это движение, подвиг совести, совершается от трудного к труднейшему — все более и все далее в глубину нашего народа, в направлении к основам нового человеческого мира, где живут великие труженики, сохраняющие и созидающие всё, что есть, и всё, что будет.

И наш герой, таким образом «путешествующий» в человечестве, меняется, преображается в сторону высокого совершенства. Наконец он встречает такого великого труженика и подвижника народа, судьбу которого он уже не может <взять> себе, — он лишь может стать с ним в ряд, в помощь ему — и здесь открывается вся мощь его души и личности, дотоле лишь постепенно как бы приобретаемая от других, в среде народа, внутри которого он двигался.

Таково внешнее очертание этой повести. Я понимаю, что оно, м<ожет> б<ыть>, даже малопонятное, но изложить ее иначе я не умею.

Как я сказал уже, я начал работать над повестью. Я бы, возможно, уже закончил ее теперь. Однако крайне неблагоприятные обстоятельства, от меня не зависящие, всё чаще и чаще заставляют меня прерывать эту свою работу и даже вовсе ее откладывать. Если бы я имел возможность непрерывно работать над рукописью, я бы смог ее закончить через пять месяцев. Объем работы — около 15 а. л.