М. А. Кашинцевой

1921 г. Воронеж

Поэмы — мое проклятие, мой бой со смертью.
К ним я прибегаю только в крайней тоске, когда никаких
выходов для меня нет. А для меня сейчас нет никаких выходов. Кругом спертый воздух и смрад. Когда я кончаю
поэмы — во мне покой, ясность, тишина и ласковая
усмешка над бывшим, над тем, что я хотел непременного,
потому что во мне было Невозможное, а мне давали
слишком возможное, непостоянное, женское, человеческое, колеблемое случаем и ветром судьбы. Я вложил
и отдал Вам душу, талант, возможность великого и общего будущего — и мне ничего, никогда. Я снова один,
всегда один, и никто не избавит меня от одиночества.
И говорить всё это зря — ничего не поймете. И пусть поблагодарит меня Ваш будущий друг, что я оставил Вас
еще более чистой, святой и прекрасной, чем узнал. Мне
ничего не нужно — с меня довольно. Я беру, когда дают,
и не вырываю из рук. А у меня Вас рвут — и я отдам, потому что я не на земле живу — не в мире животных.
И, отдав Вас, я приобрету Вас — навсегда.

Вы ничего во мне не поймете, Мария. И не надо Вам понимать.