Послушайте рассказ о том, как жили-были 52 лодыря-кулака в одной небольшой деревне
В деревню под названием Годовалое пришел пожилой плотник. Он целый год работал в городе, а теперь вернулся ко двору. Пришли к нему в хату односельчане и стали пытать у плотника, что такое новая жизнь.
Деревня Годовалое была дальняя, жила в стороне ото всех трактов и железных дорог, поэтому только еще готовилась к новой жизни, но не успела приступить к ней.
— Мы здесь живем, — сказали земляки плотнику, — ни слуха не слышим, ни духа не чуем. Расскажи нам, что в нашем государстве случилось самого лучшего?
Плотник надолго задумался, а потом сказал:
— Расскажу я вам притчу, а вы слушайте меня сознательно. Была земля, а на земле стояла бедная деревня, а над деревней висело небо, и больше нет ничего. В той деревне жили 52 двора, а в каждом дворе существовало по одному семейству, а в семействе — по семь душ. Шесть душ работали, а седьмой человек считался важным хозяином и круглый год ничего не делал. Ну, бывало иногда, что одна из работающих душ вдруг запьянствует или устанет, вдарится оземь и отдохнет. А кроме того, деревню объедали двенадцать помещиков. И вот выходило, что рабочей, будней душе почти ничего не оставалось из еды или одежды, оставался только сон, и то в ночное время. Потому что все поедал и пропивал свой дворовый кулак, да еще двенадцать уездных помещиков ему помогали. Оттого деревня жила и почти не дышала от нужды, а только вздыхала и видела сны счастья по ночам. А теперь пусть я вас спрошу: кто такие эти семейные кулаки, кто — домашние лодыри и кто — двенадцать помещиков?
Односельчане задумались.
— Мало ли кто? Так кто-нибудь!
— Осталец доревоенного строя…
— Какой тебе осталец? — возразил плотник. — Они и теперь живут еще!
— Тогда это нам неизвестно.
— У нас ведь понятия мало — мы отсталые.
— Разве догадаешься? Вон Егорка на третьей женщине женился, а и она уйдет.
— Почему ж уйдет?
— А он от отсталости своей стал слабосилен и детей рожать не может. У него все тело отстало.
— Кулак в семействе — это едущий старик!
— При чем тут старик? Старик разве кулак: он — дело немощное.
— А помещик не иначе как штрафной служащий из уезда!
— Дурак: служащий тоже слаботрудящийся!
— Нет, — сказали плотнику все собеседники, — не можем понять: старый строй-стервец от ума нас отучил. Говори сам!
— Сам я не скажу, — произнес плотник, — вы сами догадайтесь: больше убедительности будет!
— Давай я выражусь, — объявился один парень-пастух. — Не то так, не то нет!
— Говори, Фома, — сказали все.— Твое пастушье дело не хитро: сидишь в поле и соображаешь, что тебя не касается.
— Глупый человек по разу в год умным бывает: в нем жизнь скопляется!
Пастух Фома помолчал от смущения и унижения, а затем провозгласил:
— Двенадцать помещиков, должно быть, двенадцать годовых праздников: потому что в них пьют брагу и проедают скотину с имуществом, а бабы плачут. Кулак в семидушном семействе, наверно, — воскресенье. Шесть будней-батраков трудятся, а в воскресенье жируют, и все шесть дней погибают почти что напрасно. А вот те лодыри и объедалы из будней — то, наверно, разные праздники среди года и поперек недели… А может, и не так — я ведь говорю слабо!
— Так, Фома, — сказал плотник. — Ты всю истину разгадал, тебе пора в авангард записываться!.. И вот теперь слушайте: 52 да 12, это тебе будет 64, да еще праздничной мелочи набежит дён 10, а всего 74 дня в году шли прахом и объедали остальные будни, как буржуазия. А теперь советская власть заставила работать всех бывших кулаков и помещиков — все праздники, чтоб гуще пошел продукт в рот и в тело любого трудящегося…
— А где ж отдых? Ведь народ лопнет от сплошного труда…
— Народу отдых будет прежний, и даже больше. Одни машины и принадлежности не будут отдыхать…
Собеседники помолчали, чтобы успеть подумать, а потом сказали:
— Вот это справедливо! Это нам вполне в пользу: мертвый инвентарь всегда должен на живого работать. А кроме того, не только посреди людей, но и поперек календаря не полагается быть кулакам и буржуазным остаткам. День — великое дело, он год может кормить. А 74 дня — тем более. Праздники — это убыток…
— Про это я и хотел сказать, — заключил плотник. — Тут и есть самое великое дело советской власти за нынешний год.
— Ну, тогда тебе спасибо, — поблагодарили все. — Теперь у нас полегчало в груди.
И тем кончилась беседа и кончается наш рассказ.